«Живи своей жизнью!» - хотелось крикнуть вслед. Но кричать было уже некому. И только фотографии, разбросанные повсюду вокруг меня.
Фотографии и бессмысленное желание кричать – вот все, что у меня было. Вот все, что я мог оставить после себя. Для себя самого. Но этого было мало. Ведь всегда хочется чего-то большего, чем просто «то, что есть»; большего, чем просто реальность.
Я не могу понять «то, что есть», но я могу рассказать то, что было.
А было ли вообще что-то? Думаю, да. Я это помню.
Огромная кровать, скинутые на пол одеяла, сигаретный дым и кровь. Которая могла бы быть нашей, но оказалась ничьей. Просто кровь… А вместо бритв – вокруг разбросаны слова и мысли. Слова и мысли, которыми мы резали друг друга. Ранили, пока не шла кровь. Кровь не шла очень долго. Ее почти не было – вены были совсем белыми и пустыми. Вся кровь уходила из них, и собиралась в другом месте – в сердце.
Сердца наши бились с неимоверной скоростью – с такой скоростью, наверно, ракеты выходят на орбиту, в космос.
…пока не шла кровь. Но если она появлялась, означать это могло только одно – смерть. Умереть мы могли только от одного слова – «люблю». Но так и не умерли.
Жаль. А так хотелось бы. Хотелось бы, чтобы так хотелось…

Ты любил целовать мои руки и плечи. Ты любил меня до слез. До моих слез. Ты обожал смотреть как я плачу. Ты говорил, что это красиво. А потом убирал слезы с моих глаз своей рукой.
Ты фотографировал меня.
Ты был профессиональным фотографом.
Я не был профессиональной моделью.
Но мы все равно были вместе.
- Не нужно снимать так близко – я некрасивым получусь! – говорил я и чувствовал себя superstar.
- Не спорь со мной, я лучше знаю!
- Знаешь что? Ты лучше знаешь меня, чем я сам?
- Да.
Я не спорил с этим. Может быть.
Ты действительно знал меня. Знал меня до каждой мысли и до каждого взгляда и жеста.

А можно ли вообще называть состояние, когда человек знает тебя лучше, чем ты сам любовью? Можно ли любить, когда никаких загадок и недосказанностей не осталось? Когда все недосказанности уже сказаны? Можно ли вообще знать, что такое любовь?
Эти вопросы просто разрывали меня тогда.
Любовь… Ее ведь все ищут. Все говорят: «это любовь!» и все думают: «это любовь?»
Сомневаться – неотъемлемое человеческого существа и поведения. Бесплатный bonus.
- Кто я? Кто я для тебя? Кто я для себя? – спрашивал я сам у себя. Но ответов этих я совсем не хотел знать. Потому что, это страшно и опасно.
Страшно – это когда ты знаешь ответ, но молчишь.
Опасно – это когда ты не знаешь ничего.
В этом есть какая-то двусмысленность.
Да и нет. Все и ничего.
- Кто я? – спрашивал я у тебя.
- Ты – моя модель, - отвечал ты между вспышками.
- И только?
Ты молчал. Ты хотел, чтобы я плакал. Я плакал. От слишком яркого света, бьющего прямо в глаза.
Я плакал, а ты фотографировал меня и мои слезы. Это было очень искренне.

Вокруг было так много слов, но почему мы не смогли найти нужных? Почему то, что казалось нам всем – стало бессмысленным и ненужным нам самим?
Больно? Нет. Больно уже было. Такая боль случается только однажды – раз и навсегда. Но и она проходит. Прошла. Прошла? Навсегда не может пройти. Навсегда – только слово. Восемь букв. Пять согласных и три гласных. Поле чудес.
Слово, которое они бесстрастно и бесстрашно отгадают, сидя у своих экранов; крутя свои барабаны. И получат свой приз. Получите свой приз…

Любой, кто мечтает – не важно о чем – о любви или о ненависти (можно ли мечтать о ненависти?), о счастье или о деньгах, о карьере или о семье – мечтает о мечтах – скажет, что ничего не бессмысленно. И я соглашусь с ними. Ничего не бессмысленно.
Интересно, а о чем мечтаю я?
Интересно, о чем мечтает та блондинка в шапочке CK?
Интересно, о чем мечтает тот мужчина с синяком под глазом, сидящий на холодной зимней земле и играющий на своем саксофоне? Наверное, о деньгах. О этих несчастных монетах, падающих в грязную картонную коробку.
Интересно… Если честно, то нет.
Мы все мечтаем.
Мечтаем о нежных и чистых чувствах, а находим жесткий и грязный секс. И это нам нравится. Это – наша замена для любви… Substitute for love. For you.
Мечтаем о том, чтобы сказать люблю, а говорим хочу. И постепенно, люблю становится равно хочу. И все границы стираются. Мы стираем их.
Так же как второклассник стирает с полей ластиком свои карандашные заметки – мы стираем свои мечты.

Твоя мечта сбылась, и ты купил себе ту камеру. За эти деньги, наверно, можно было бы купить целую машину. Но ты купил камеру, и ты был рад. И я тоже.
Еще немного и я бы уже начал ревновать тебя к ней. Еще немного… но ее украли. Было и нет теперь. Теперь уже плакал ты.
Мы поменялись на время ролями. Ты плакал, а я убирал твои слезы своей рукой.
А между слез – снова вспышки фотоаппарата.
И я снова твоя модель.
А потом – тебя уже нет.
А потом были те самые «кто-то» - без имен и без лиц. Они были, когда не было тебя.
Тебя теперь нет для меня. Ты проиграл эту игру в «навсегда».
Тебя теперь нет, а есть только эти «кто-то».
Губы их отвечали мне страстью. Но я не чувствовал ее. На их жаркие поцелуи, я отвечал еще более жаркими. И тело горело от возбуждения. И тело хотело чужое тело. Но внутри все было заморожено.
Тело в огонь. Сердце в лед.
Да и нет. Все и ничего.
Бессмысленное слияние одного с другим. Бесчувственное, но горячее. Яркое, но равнодушное.
200$ - такова была его цена.
Оставь деньги на столе и живи своей жизнью.
Мне были нужны эти деньги. Никто не может жить без денег. Ты тоже не мог.
Фотографий было больше чем денег. Но они были и больше, чем деньги.

Я часто просыпался посреди ночи. Тебе это знакомо?
Комнату пронзает полнейшая тишина. Тишину эту пронзает стук собственного сердца. И кажется, что тело уже не в состоянии держать сердце внутри. И еще секунда – и оно вырвется наружу. Вырвется и улетит. Улетит выше, чем небо, или даже космос.
Еще секунда и нирвана.
Еще секунда… Все секунды кончились.

Помнишь, ты рассказывал, что некоторые люди специально никогда не фотографируются, потому что боятся. Они верят, что фотоаппараты и снимки забирают часть их душ.
Растворяют их в пыльных пленках, в запотевших объективах, в помятых и порванных по краям фотографиях. Чтобы потом потерять навсегда.
Никто не хочет отдавать свою душу чему-то или кому-то просто так.
Мне казалось это странным.
А после – я сам сидел на холодном полу своей квартиры и верил во все эти вещи.
Я сидел на холодном полу, а вокруг меня были разбросаны фотографии.
Твои фотографии. Твои фотографии со мной. Мои фотографии. Наши фотографии.
В основном, это были черно-белые снимки. Цветных от силы было штук двадцать, наверное.
Фотографии, на которых я не улыбался.
Фотографии, на которых я был просто собой.
Фотографии, на которых была моя душа.
Фотографии, которые были моей душой.
Вот она – не во мне, а передо мной, вокруг. Рядом на холодном и давно уже немытом полу. И каждый снимок был частью ее – частью моей души, а то есть небольшой частичкой меня.
Это странно – чувствовать себя опустошенным.
Странно держать свою душу в своих руках, а не в своем сердце.
Что ж, меня теперь тоже нет. Не для себя, не для тебя.

Это все, что у меня есть. Это все, что я могу оставить после себя. Для себя самого.
Но этого мало. Ведь всегда хочется чего-то большего, чем просто «то, что есть»; большего, чем просто реальность; большего, чем просто «навсегда».
Восемь букв. Пять согласных и три гласных. Поле чудес.
Слово, которое они бесстрастно и бесстрашно отгадают, сидя у своих экранов; крутя свои барабаны. И получат свой приз.
Получайте свой приз и берегите свое «навсегда».