| ...падение Тёмного Лорда.../ фанфрик на тему Гарри Поттер.... |
 |
В доме было совершенно пусто, лишь стены напоминали один гигантский холст незаконченной картины.
В нём не было мебели или труб, или обоев и паркета на полу; он был мёртв, необитаем, как картонный кукольный домик; в нём никогда никто не жил, да и возведён он был не для этого. Стены напоминали гигантское, но пустое полотно художника, закрашенное лишь тёмно-коричневым фоном; в одном месте оно белело и начинало сливаться с частью стены, не обклеенной холстом. В доме было холодно и одиноко, а главное - пустынно; поэтому никто не мог увидеть, как на холсте неясными очертаниями начал проступать рисунок. Невероятно сильная волна света полностью поглотила тело Тёмного Лорда; в последний раз он метнул яростный и непонимающий взгляд на Поттера, и, нечеловечески закричав, растаял в невероятной силы волне тепла и любви, исходившей из самого сердца мальчика. Через секунду всё исчезло, и Гарри без сил упал на четвереньки, тяжело дыша. В глазах его читалось совершенное счастье, а взгляд был затуманен призраками всех тех, кого он любил. Девчёнка с ярко-рыжими спутанными волосами бросилась к нему, судорожно прижимая к себе и целуя в макушку, до боли обнимая и тяжело дыша. Ей поторебовась около минуты, чтобы успокоиться и, схватив его руками за лицо, развернуть к себе. -Гарри, ты сделал это! - глаза её светились счастьем и любовью. - Гарри, ты победил!!! Взгляд Поттера медленно прояснился, и он, слегка вздрогнув, прижал к себе дрожащую от волнения девушку. -Да, Джинни, мы победили. - его взгляд фокусируется на её глазах, и рот расплывается в улыбке. - Я люблю тебя. Джинни нервно смеётся и встряхивает волосами, взъерошивая ему волосы. -Думаю, это здорово, - улыбается она и дотрагивается губами до его носа. Гарри радостно смеётся и, схватив её в охапку, валит её на землю. Она фыркает и перекатывается, подминая под себя мальчишку. Рон смущённо отворачивается и смотрит на Гермиону, как-то растерянно улыбающуюся своим мыслям. У Снэгга дергается уголок рта, и это всё, чем он отмечает падение Тёмного Лорда. Казалось, он один застыл тут, холодный и неподвижный, среди счастливых лиц и радостных улыбок. Он не был доволен или разочарован, он просто застыл и замёрз, как кусок айсберга, внезапно лишённый течения, постепенно вмерзающий в окружающие его воды. Нет Волдеморта, нет Дамблдора. Теперь он одинок и свободен. Снэгг аппарирует, не прощаясь и не оставляя никаких объяснений. Позже газеты назовут это ,,Загадкой века,, - кем же на самом деле был этот человек, прошедший всю войну, но непонятно, за кого воевавший. Одни будут кричать, что он предатель, другие с насмешкой объявлять их в поверхностности и недальновидности, и называть его национальным героем. В конце концов, его занесут в учебник Истории магии как самую противоречивую личность Третьей войны, а Гарри Поттер категорически откажется давать какие-либо комментарии на эту тему. Дети будут играть в ,,Гарри и Волдеморта,,, а самые изворотливые из них будут, старательно морща рожицы, изображать ,,спиона Снэгга,,. Люди так и не простят ему убийство Дамблдора, но будут относиться к нему с сомнением, потому что именно он показал Гарри последние хоркресты. В конце концов о нём перестанут говорить, но будут помнить, как о синяке, доставляющем неудобство и тем самым и не дающем себя забыть. Тот самый дом, пустой и необитаемый, задрожит, неожиданно почуствовав в себе силу, магию, которую мало кто удостоен увидеть. Он почуствует, как по стенам растекается жизнь, как в них появляется сила. Когда же внутри появится человек, дом глухо и сыто вздохнёт, наслаждаясь собственным могуществом. Лениво клацнув распахнутыми створками, чтобы устрашить незванного посетителя, и подталкивая в спину сквозняками, он вёл медленно ступавшего по деревянному полу человека, холодного и спокойного, растворявшегося в пустом одиночестве и заброшенности дома. Снэгг лениво оглядывался по сторонам. Он знал, что ждёт его в главном зале, но не чуствовал ничего необычного, кроме пустоты и скуки. Ступая по пыльному дубовому полу,Снэгг вспоминал своё прошлое. Изгнанные из памяти воспоминания возвращались с трудом. Спрятанные на годы и от Тёмного Лорда, и от Дамблдора, они потускнели, утратили свои былые краски и вкус, но он с наслаждением просматривал их снова и снова, бережно протирал пыль, как со старых, но дорогих сердцу игрушек. Здесь была не только секретная информация, связанная с военными операциями - здесь была вся его жизнь, все самые дорогие и тёплые, а оттого редкие и бережно хранимые моменты жизни. Как мать водила его в зоопарк. Как отец, ещё не начавший пить, корчил нелепые рожи, пытаясь рассмешить нахмурившегося сынишку. Как та-самая-девчёнка с первой парты улыбнулась ему, чисто и открыто, тогда как у него самого на душе было погано. Как он получил письмо с приглашением в Хогвартс, и мать рассказала ему о волшебниках - тихо, чтобы отец не узнал о их разговоре. Вспоминалось и пронзительно-голубое небо над темнеющей гладью озера, и резкий, свежий ветер, и первое счастье от осознание собственного одиночества, удивившее его настолько, что он не заметил рыжую гриффиндорку, дёргавшую его за рукав.Первый поцелуй, там же, у озера, тёплая спина под вспотевшей от волнения ладонью, часто вздымающуюся грудь и обнимающие за шею руки, и стук собственного сердца. Торжество победы над врагами, и горечь разочарования - да, и это тоже, чтобы не забывать - горечь разочарования в Лили, и в любви вообще, приносящей только боль и несколько дней дурмана, после которого становится только хуже. И первая встреча с тёмноволосым мужчиной, ещё не потерявшим своего юнешеского очарования, от которого исходила невероятная сила, потоки которой пленяли и вели за собой. Он был тем, перед кем можно было опуститься на колени, чью руку было мечтой поцеловать. Тогда в груди Снэгга родилось чувство, имени которого он ещё не знал, но оно тяготило его, тянуло к этому человеку, заставляя дрожать кончики пальцев и ловить каждое его слово. Перед Томом Марвало Риддлом хотелось преклонятся. Мощь, исходившая от него, обволакивающая и притягательная, эта пленяющая мощь манила теперь его вперёд, в самую большую и самую пустую комнату дома. Медленные шаги постепенно ускорялись, и через пару минут Северус, стуча каблуками по деревянному полу, вбежал в комнату и остановился, тяжело дыша, дрожа от неожиданно наволившегося холода и нетерпения, утопая в силе того, что должно было сейчас появиться. На холсте проступили очертания человека, нарисованного, казалось, чёрным пером. Постепенно прорисовывались детали, идеальные, бледные кисти рук и изгиб губ, тонкий нос и ярко-синие, выделявшиеся на тёмном фоне глаза, похожие на драгоценные камни. Чёрные блестящие волосы, аккуратно убранная чёлка, ворот мантии и белая рубашка. Когда портрет был закончен, человек шевельнулся. Глаза, холодные, с скрывающейся за ними силой и неприкрытой хитростью, посмотрели на Снэгга, и его бросило в дрожь. Будто пробуя собственное тело, человек поднял кисть к глазам, и осторожно провёл кончиками пальцев по лицу, прикрыв глаза и вздохнув, за что заработал неуверенную усмешку Северуса. Медленно Том двинулся по полотну, двигаясь к прерывающейся части. Снэгга бросило в дрожь, и он порывисто обхватил себя руками, продолжая завороженно следить за ним. Подойдя ближе к стёртому краю, молодой человек осторожно ступил вперёд, как ступают моржи перед тем, как окунуться с головой в ледяную воду, и пошёл вперёд. Чем меньше оставалось холста, тем рельефней становилось изображение, пока наконец, со стуком наступив на паркет и отвернувшись от стены, не появился Том Марвало Ридлл, такой же молодой, властный и мощный, как когда-то давно, много лет назад - такой же прекрасный, каким его помнил Снэгг. Всё вокруг звенело от магии, давшей жизнь этому человеку. Холод, сила и тьма читались в его глазах, безотрывно смотревших на Снэгга, гордая осанка и дьявольски красивое тело завораживали, и всё в нём призывало к подчинению, повиновению, приклонению. Тьма, исходившая от него, охватила Северуса, и он упал на колени, дрожа и тяжело дыша. Медленно подошедший Том неуверенно провёл ладонью по его грязным волосам, нежно зарываясь в них пальцами. - Всё по-старому, да? - проговорил он, поднимая его с колен. Поднявшись, Снэгг взглянул прямо в его глаза. - Нет, Том, всё уже никогда не будет по-старому, и ты знаешь это. - Зато мы теперь на своих местах. Ты - Снэгг, взрослый и терпкий, острый и хитрый. Я же снова стал, кем был всегда - тщеславным подростком, жаждущим власти и имеющим впереди ещё целую вечность. - С совершенно несносной театральностью жестов, - хмыкнул Снэгг. - Я могу себе это позволить. Они стояли лицом к лицу, тьма и ночь, и дом дрожал, чувствуя невероятное напряжение и силу тех, кто находился в его чреве. Дом жадно вдыхал и хотел большего, скрипя от нетерпения старыми досками и деревянной лестницей. Тьма, исходившая от первого, властвующая и преклоняющая мощь, - и чёрная душа Снэгга, так долго ждавшая свободы и так легко с ней расставшаяся, алчущая подчинения и уверенности во всём - они стягивались в одно целое, сцепляя их и создавая узы, которые были крепче, чем узы любви - они складывали из них единое целое, мощное, чёрное и бесконечное, как бездна, неразделимое тёмное существо. Это завораживало и пугало, и притягивало их друг к другу. Два человека стояли друг напротив друга, рождённый и возрождённый, невероятно целые в своём единении. Шум, сначала тихий и незаметный, состоящий из шороха листьев за окном и шипения сквозняков, постепенно нарастал, сливаясь в полувой-полушипение. В доме внезапно стало холодно, и он взвыл, чувствуя, что у него отбирают так давно желаемую магию. Он затрясся и заскрипел, завизжал половицами и зарычал рокотом вторых этажей.Холод, шум и ропот дома скручивались в кольцо, пытаясь сжать и уничтожить два чёрных силуэта. Острый профиль Снэгга и нахмуренные брови против дьявольскойкрасоты Тома. Они стояли, недвижимые в этой воронке, отгороженные тьмой от её сминающей силы. Дом вскрикнул и застонал. И тогда Снэгг коснулся уголка его губ. |
